Читать книгу - "Порочный ангел [= Уставший ангел ] - Дженнифер Блейк"

Месяц — большой отрезок времени. Часы, дни, недели тянутся слишком медленно, когда находишься в постоянном движении, тяжесть которого удваивается от молчания. Усталость и раздражительность еще более удлиняли время, а однообразная еда претила. Это была уже не та приятная группа людей, которую Молина в свое время привел в долину. Более того, по прошествии месяца она стала отвратительна.

Запах костра перестал казаться аппетитным, песок, хрустящий на зубах, давно утратил ощущение новизны и стал причиной постоянного недовольства. Прежде чем они ушли из долины, у них пала лошадь, и Элеоноре пришлось ехать вместе с Луисом на самой сильной кобыле. Неясность того, преследуют их или нет, держала всех в постоянном нервном напряжении. Мелочи разрастались до размеров катастроф, служили причиной для взаимных обвинений и упреков, в то время как настоящая беда воспринималась с безмятежным спокойствием. Малейшее недомогание служило поводом для остановки, в то время как Луис, действительно серьезно больной, мог позволить только смерти прервать его путь. Слабость и сила, два антипода, не могли не раздражать выбившихся из сил людей.

Они продолжали двигаться на северо-восток, петляя между холмами и долинами, переходя бесчисленные речушки, иногда ступая по следам индейцев или животных, а иногда оставляя свои собственные, прокладывая путь в город. Земля становилась все менее ровной, преобладали волнистые плато. Прохлада гор, пронизанная хвойным запахом, осталась позади; они снова спускались в жару и дожди. Древесная растительность сменилась растительностью зеленой, каучуковыми деревьями, пальмами, гордо шелестевшими на фоне неба. Древовидные папоротники, доходившие до колен, стояли в пышном зеленом ковре карликовых розоватых растений, не имевших даже названия.

В дождливом лесу какая-то непонятная болезнь напала на лошадей. Их копыта начали гнить и отслаиваться, и они уже не могли ступать от боли. Даже Молина с его верой в исцеляющую силу корней и индейскую медицину, не смог придумать ничего лучшего, чем пристрелить их. Однако индеец не видел причины, почему бы ни извлечь пользы из этой беды и не добавить в их рацион немного конины. Но, как и игуану, ему пришлось есть свой ужин самому, даже Гонзалеса не удалось соблазнить составить ему компанию.

— Итак, что мы будем делать? — спросил Слим, задав вслух вопрос, который так и повис в теплом влажном воздухе.

Они сели вокруг костра, чтобы просушить одежду и спастись от черной тучи москитов. Солнце еще не зашло, но под ветвями деревьев, куполом нависших над головой, наступили сумерки. Тени гигантских мотыльков двигались, как привидения, и среди листьев то тут, то там вспыхивали двойные пятнышки светящихся глаз маленьких робких мартышек, привлеченных пламенем костра.

Луис, лежа на земле на носилках из одеяла, смотрел вверх.

— Конечно, пойдем дальше, — резко ответил он.

— Даже я не настолько глуп, чтобы не понять этого, — сказал житель долин тихим голосом. — Но не можем же мы вечно бродить по джунглям? Рано или поздно мы все подхватим болотную лихорадку, и конец. Мне кажется, чем скорее мы выберемся отсюда в город, тем лучше.

— Город — слишком рискованно, — сказал Курт, повернув бородатое лицо к Слиму, прислонившемуся к дереву.

— А это не риск? — указал Слим на темный лес, окружавший их. — Завтра нам придется перешагивать через змей, скорпионов и пауков. И если мы жалуемся, что нас закусали клещи и другие твари, что же будет завтра? К тому же маленькие речки, которые придется переходить вброд, кишат пиявками. И если, как я думаю, Уокер сейчас по уши занят борьбой с гондурасцами и костариканцами, у фаланги полно забот и без нас. Так, Молина?

— Пожалуй, вы правы, сеньор, — закивал индеец. Курт поднял руку.

— Минуточку! Я тоже про это думал. И мне кажется, лучше всего, чтобы кто-то из нас пошел вперед как можно скорее, чтобы привести помощь.

— Ты имеешь в виду — оставить Луиса и Элеонору?

Бросив взгляд на Элеонору, пруссак облизнулся.

— Не обязательно.

— В этом есть здравый смысл, — вмешался Луис, глядя поверх плеча Слима.

— Только для одного человека, — сказал Слим. — Для Курта. Забудьте об этом. Вы же знаете, самое худшее — разделиться. Ослабеют обе части.

Сидя на краю одеяла возле Луиса, Элеонора больше всего беспокоилась о его здоровье. Металлическая цепь как пуповина связывала их, и через нее они чувствовали малейшее движение друг друга, невидимое глазу дрожание каждого нерва.

— Я могу доказать, что возникнет еще больше препятствий, чем вы себе представляете, — сказал изможденный человек, некогда бывший их предводителем.

— Но мы справимся.

— Должны, — сказал Молина и отвел глаза.

Гонзалес кивнул. Лицо Курта сохраняло напряженное выражение. Посмотрев на брата, Элеонора увидела, что он не слушает, а с усердием чистит ножом ногти, удаляя из-под них грязь со всей тщательностью новоорлеанского денди. Никаких аргументов не последовало, и Слим взглянул на Молину.